На начало Первой мировой войны подавляющее большинство европейских государств были монархическими. Европейские монархии контролировали также огромные территории в других частях света. Методы Digital Humanities позволяют проанализировать родственные связи между монархами и посмотреть на международную обстановку последнего мирного месяца, июня 1914 года, с непривычной стороны.
Как строилась сеть европейских монархов
Узлами сети стали 21 монарх и 6 претендентов на престол. Среди монархов трое — короли Вюртемберга, Баварии и Саксонии — были главами не суверенных государств, а королевств в составе Германской империи. Но они сохраняли свои титулы и играли важную роль в германской политике. Претенденты же представляют республиканские страны: Францию (линии Наполеонов и орлеанистов), Португалию (Кобургскую и мигелистскую линии), а также Бразилию и Мексику, в которых императорские семьи были тесно связаны с европейскими монархиями. В случае с Мексикой эта связь проходила через усыновление, но я не делал здесь отличия от родства по крови. Далее станет заметно, что претенденты занимают вполне важные места в сети. А если среди них и обнаруживались «маргиналы», то они вовсе не попадали в сеть, поскольку все их связи были слишком отдаленными. Так случилось с легитимистским претендентом на престол Франции.
Толщина ребер сети означает количество общих предков либо общих потомков у двух человек. При этом предки должны быть для обоих не дальше, чем в третьем поколении. Соответственно, троюродных братьев связывает ребро со значением 2 (общие прабабушка и прадед), либо же 1 (только прабабушка или только прадед). Родные братья имеют связь со значением 14 (2 родителя, 4 бабушки и дедушки, 8 прабабушек и прадедушек). Сваты, имеющие общего внука, также связываются ребром, равным единице.
При этих условиях, после долгой обработки материала, получается такой граф:
В него, помимо третьего французского претендента, не попали князья Монако и Лихтенштейна. Их родственные связи на тот момент относились к более низкому слою знати. Появился неожиданный аргумент в пользу того, чтобы считать карликовыми государствами те, которые меньше Люксембурга, но не сам Люксембург.
Католики, протестанты и перебежчики
Выше с помощью четырех цветов показано, как граф разделяется на 4 кластера. Разделение сделано автоматически при помощи алгоритма выделения сообществ в структуре графа, основанного на измерении «модулярности» (ссылка на статью о том, как устроен алгоритм, есть под постом). Католические монархи (в их число входят царь Болгарии и король Румынии, хотя население этих стран исповедовало в основном православие) распределились между зеленым и фиолетовым кластерами. Причем можно условно сказать, что в зеленый кластер попали представители средиземноморских и близких к ним географически балканских стран (включая средиземноморские, но не католические Сербию и Черногорию), а в фиолетовый — остальных (находящихся дальше на северо-восток, либо же по другую сторону Атлантики). Протестантские же монархи (включая князя Албании) составили оранжевый (с православной Россией) и голубой кластеры.
Если же задать менее дробную модулярность, чтобы кластеров было всего два, возникает такая картина:
Здесь видно практически точное разделение на католиков и протестантов. Единственное исключение — лютеранский Вюртемберг, который, впрочем, все равно занимает пограничное положение. Интересна роль Люксембурга как связующего звена между католическим и протестантским сообществами. Действительно, в этой стране на рубеже XIX-XX веков был редкий пример того, как протестантская династия перешла в католицизм; в 1893 году наследник престола Вильгельм Александр женился на португальской католической принцессе Марии Анне. Тем самым у великой герцогини Люксембурга оказались предки обеих конфессий. Есть только один альтернативный путь между двумя сообществами — через Швецию и Вюртемберг.
Связь протестантского Вюртемберга с католиками существует благодаря двум бракам: Екатерины Вюртембергской и короля Вестфалии Жерома Бонапарта в 1807 году, и Терезы Саксен-Гильдбурггаузенской и будущего короля Баварии Людвига I в 1810 году. Действительно, наполеоновская эпоха несколько размыла границы между конфессиями.
Православного сообщества нет и при этом разделении графа. Это неудивительно, ведь в 1914 году только Россия была православной монархией с многовековой преемственностью. Монархии в Сербии, Черногории, Греции, Румынии и Болгарии были относительно новыми, возникшими из-за ослабления Османской империи, и на тот момент даже правители приняли православие не во всех из них.
Монархи-посредники и призвание варягов
Вернемся к вопросу о важных «посредниках», через которых проходит множество связей. На иллюстрациях выше размер узлов соответствует суммарной мощности связей. Этот показатель не учитывает, насколько эти связи важны и уникальны. Поэтому соединяющие два сообщества Люксембург, Швеция и Вюртемберг отмечены не самым большим размером. А наиболее велик такой показатель у Саксонии и Мексики, обладающих множеством связей. Что характерно, одно из этих государств — не суверенное, а в другом монархия была упразднена.
Если же отобразить размер узлов в зависимости от взвешенной мощности связей, то на первый план выходят страны оранжевого кластера. У них связей не так много, но они в среднем очень близкие.
Это объясняется во многом тем, что Данией и Норвегией правили родные братья, а другой датский принц стал королем Греции.
Греция была одной из тех стран, где за некоторое время перед Первой мировой войной установили отдельную монархию и пригласили иностранного правителя, не имеющего по происхождению прав на престол. Другие такие страны — Мексика, Болгария, Румыния, Албания. Видно, что все они, кроме Румынии, тесно связаны с другими странами: кандидатура нового монарха в такой ситуации обычно была компромиссной для международного сообщества. Случай Румынии может отчасти объясняться тем, что ее король принадлежал к династии Гогенцоллернов, той же, что и император Германии. А получивший престол в 1914 году князь Албании Вильгельм Вид — это не просто немец: он один из всего лишь двух людей, связанных в сети с императором Германии.
В отличие от этих стран, в Сербии и Черногории монархии были эндогенными — на трон взошли представители местных аристократических элит. На графе видно, что их династии еще не вполне влились в общую семью. Это молодые страны, их будущее не решено, и именно конфликт вокруг этого региона совсем скоро станет поводом к Первой мировой войне.
Таким же маргинальным игроком выглядит и Испания. Здесь ситуация противоположна. Это очень старое государство, которое блистало в XVI веке, а к началу XX столетия оказалось на обочине истории. Испания потеряла огромные колониальные владения в Америке в 1-й трети XIX века, а незадолго до Первой мировой в результате Испано-американской войны и вовсе осталась региональной державой. На протяжении XX века на долю испанской монархии выпадут серьезные испытания, несмотря на нейтралитет страны в мировых войнах.
Одна из немногих стран, где монархия продержится без перерыва до наших дней, — это Бельгия. Там в XIX веке попытались создать национальное государство на основе двух этносов — германоязычных фламандцев и романоязычных валлонов. «Бельгия — это вправду страна, или просто геополитический компромисс? Я не знаю. Но там есть монархия и король…» (из фильма «Король бельгийцев»). Поэтому именно для Бельгии особенно важен баланс между этими группами. На схеме видно, что она связана с 4 странами: Румынией, Францией, Болгарией и Мексикой. 3 страны из 4 — романоязычные, зато 3 династии из 4 — германоязычные по происхождению (претендент на престол Мексики носил испанскую фамилию Итурбиде, но вошел в семью европейских монархов благодаря усыновлению Максимилианом Габсбургом, поэтому я считаю его представителем Габсбургов).
Para bellum
Наконец, можно рассмотреть, как влияют друг на друга положение страны в графе и сторона, на которой она участвовала в Первой мировой войне. Есть единственная страна, связанная только с нейтральными странами, — это Нидерланды. И сами они в войне действительно не участвовали. В остальном же определить факт участия или нейтралитета по связям невозможно.
Попробуем теперь сосредоточиться на стороне участия. 19 исторических деятелей на графе представляют 17 стран, участвовавших в Первой мировой войне. 7 из 19 связаны только с теми странами, с которыми они в войне были союзниками. Это представители Баварии, Греции, Португалии (мигелисты), России, Румынии, Сербии, Черногории. Ещё 8 участников сети имеют родственные контакты с обеими сторонами, но со своими союзниками все равно связаны теснее (по суммарной мощности), чем с противниками: монархи Австро-Венгрии, Бельгии, Великобритании, Италии, Саксонии, кобургский претендент на престол Португалии, оба претендента на престол Франции. У короля Вюртемберга (я уже говорил выше о пограничном положении этого германского королевства) мощность связей с союзниками и противниками одинакова. И только три страны теснее связаны с противниками: Германия, Бразилия и Болгария.
Таким образом, видна некоторая зависимость семейных связей и международной политики. Этот результат следует воспринимать с осторожностью, поскольку Антанту в графе представляет заметно больше персон. Однако эксперимент по построению сети европейских монархов накануне Первой мировой войны показывает, что у применения сетевых методов в исторических исследованиях есть потенциал. Сети связей можно строить и для других актёров международной политики — аристократов, торговых компаний, публичных интеллектуалов. Такие сети могут расширить наше представление о международных контактах государств и их относительной «близости» друг к другу.
Использованный алгоритм кластеризации графа на сообщества: Fast unfolding of communities in large networks
