Шепчет мне не нужно возвратиться

Как известно, Борхес считал, что есть только четыре истории, которые люди раз за разом рассказывают друг другу. Пока надежды на то, что нейросети придумают нам новый сюжет, не сбываются: этот текст – о самоубийстве бога, четвертая история из набора аргентинского писателя.

Шепотом, как самое сокровенное, произносятся слова о возвращении Мессии в мир от Отца (разумеется, Отца Небесного), и возвращение увязывается с благодатью (присутствием света) в мире. Серп как инструмент жатвы – древний образ того, что несет смерть, и смерть не имеет уважения даже к богу («не может поклониться») и сделает своё дело. «Не боится ненависти» серп, то есть сама смерть (иными словами, читать следует не «ненависти, которую испытывает смерть», а «ненависти к смерти, которую испытывают живые»). Смерть бесстрастна, не чувствует ни страха, ни гнева, а значит, принципиально бесчеловечна.

Примечательно, что в каждой строке мы видим отрицание: «не нужно», «не светел», «не может», «не боится». Это главная конструктивная ось стихотворения. Именно со смертью мифопоэтика ассоциирует отрицание как лингвистический факт: боясь смерти, человек избегает называть (то есть позвать) её, и придумывает для объекта своего страха описания через отсутствие: «Аид» по-гречески – это «не-видимый» мир, «już nie żyje» («уже не живёт») говорят поляки про усопшего.

Несколько неблагозвучны два односложных местоимения подряд, на первый взгляд избыточно определяющих «серп»: «твой сей». Но это неблагозвучие снимается правильной расстановкой знаков препинания, которая указывает, что «твой» на самом деле относится к «мир»:

Шепчет мне: «Не нужно возвратиться
от Отца». И мир, хоть он не светел, –
твой. Сей серп не может поклониться,
не боится ненависти смерти.

Скорее всего, прямая речь шепотом обращена к Мессии и произносится искусителем (Диаволом или Великим Инквизитором), который убеждает его оставить этот мир, удалиться к Богу Отцу и не пытаться вернуть греховному миру благодать. Остальные слова – это внутренний монолог Спасителя, который не может согласиться со сказанным шепотом, он ощущает родство с миром, пусть и лишенным света, не может его покинуть («твой» благодаря такому порядку слов и положению в строке получает особый акцент). И в грядущей драме ему придется выступить на одной сцене с беспристрастным и не знающим авторитетов противником – смертью. На схожую тему тем же пятистопным хореем написано другое стихотворение:

Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.

«Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их – в том или ином виде», – писал Борхес до эпохи нейросетей. Ход за искусственным интеллектом.

Автор комментария:
Орехов Борис