Весной я потерял возможность летать на самолетах, да и вообще путешествия по ряду причин стали неудобны, так что для сохранения чувства насыщенности времени решил обойти интересные мне московские музеи.
Там много всего увлекательного и захватывающего, и в режиме интенсива это особенно прекрасно, но мне как раз знакомые недавно рассказывали про Музей криптографии, который был среди моих фаворитов.
Сейчас криптография область исключительно математическая и компьютерная, но исторические вайбы там гуманитарные: во-первых, любой ученый, работающий с текстами, в той или иной мере, дешифровщик (и историк тоже):
Во-вторых, разные важные для гуманитариев загадки и тайны вроде рукописи Войнича решаются криптографическими методами. В-третьих, когда-то давно были времена (они прошли), когда лингвисты и интеллектуалы придумывали, как зашифровать и расшифровать сообщения.
В общем, музей не разочаровал.
Типологически он относится к современным музеям с максимумом доступного интерактива, там не только игровые стенды и мультимедийные экспонаты, там общее ощущение, что музей не смотрит на тебя сверху вниз, вещая предвечную истину, как бывает в старых литературных музеях типа музея Пушкина, а разговаривает с тобой на человеческом языке. Из тех, в которые я успел сходить, аналогично устроен Музей Владимира Высоцкого.
Там и дизайнерская работа, и особенная примета таких музеев — выдвижные ящики, обычно содержащие архивные документы. Впервые я такие увидел в Музее Варшавского гетто в ноябре 2017 года. Казалось бы, мелочь, но она довольно сильно смещает перспективу и позиционирование посетителя — от пассивного созерцателя, которому доступно только решать, в каком порядке рассматривать экспозицию, к почти полноправному субъекту, который может не просто ножками по залу перебирать, но и выдвинуть-задвинуть что-нибудь, то есть поучаствовать в том, как выглядит экспозиционный зал. В варшавском музее я думал, что это фича для выражения конкретно той семантики — в выдвижных ящиках как в отделениях бюро лежали документы погубленных нацистами евреев, и все это вписывалось в метафору бездушного бюрократического комбайна, для которого человеческая жизнь ничто, и именно этот фокус делает возможным массовое истребление — поскольку бюрократия дегуманизирует человека.
Но выяснилось, что этот музейный прием шире по функциональности, добавляет интеракционизма, а значит — субъектности посетителю при любой базовой метафоре.
Но главное не это, а то, что в музее царит атмосфера Системного Блок{ъ}а (СБъ), это, можно сказать, представительство СБъ в оффлайне. Что за атмосфера такая? Во-первых, внимание и к культуре (особенно культуре текстовой), и к технологиям. Во-вторых, легкость подачи. В-третьих, фиксация истории техники, в которой главной становится именно история, а не техника.
Технологический по природе интереса музей криптографии концентрирует внимание не только на технологиях. Он в равной степени про технологии и культуру. Не формально про культуру для галочки, а прям всерьез. Что и роднит его с СБъ, который тоже всерьез. Целый этаж отведен истории здания, в котором располагается музей. Для разговора про технологии это было бы не нужно.
Так случилось, что именно в этом здании работал Солженицын, который в этикетаже назван филологом, что для филолога все-таки звучит слишком смело, но ладно, пусть.
А еще для создания средств зашифрованной связи в докомпьютерную эпоху нужны были лингвистические знания, так что «гуманитарии» в здании всегда были в заметном количестве.
Да и на других этажах культура представлена совершенно не пораженной в правах. Есть литературная полка с книжками, в которых шифры играют заметную сюжетную роль. Довольно много пространства (не отдельных экспонатов, а прямо целых экспозиционных зон) посвящено античности, поданной, кстати, с вниманием к деталям. Посты про это еще будут выходить на канале Antibarbari.
А вот такой комикс вполне мог бы быть иллюстрацией к какому-нибудь материалу СБъ. Легко:
У музея есть блог на сайте СБъ , что совершенно неудивительно после сказанного, но текст, который я размещаю здесь, этот блог не дублирует, у меня скорее лирический репортаж.
Музей на самом деле не музей криптографии, это во многом музей коммуникации, связи. Например, большая красочная интерактивная экспозиция в начале осмотра — явно для детей — рассказывает про интернет.
Тут два пункта примечательны.
Первый в том, что все выстроено не хронологически. Не от Адама до Потсдама. Скорее мы движемся от Потсдама к Адаму, но и это не всегда так. Сначала будет цилиндр Джефферсона (конец XVIII века), а потом «Энигма» из времен WWII.
Второй в том, что — получается — предоставляемая криптографией приватность осмысляется в музее как обязательная часть любой коммуникации. Не секретной между шпионами и правительствами, а просто любой, той, которая происходит между простыми людьми в интернете, например:
Поэтому там так много всего про историю информатики, про то, что напрямую не связано с шифрованием. Имплицитно право на тайну переписки вводится в число базовых, чем бы ни была обусловлена потребность в этой тайне. Это глубоко гуманистическая идея, в ней сильно звучит забота о человеке.
Ну а вот этого в СБъ уже много:
Всегда приятно встретить в официальном (например, музейном) контексте старых знакомых. К сожалению, в зале про черные кабинеты я не встретил Христиана Гольдбаха, который мог там быть. А может, даже и был, а я его не заметил. В любом случае, о косяках говорить не хочется, музей к этому не располагает. В нем много про технику и технологии, прекрасные образцы технической эстетики индустриальной эпохи, но при этом очень сильное человеческое измерение, что и делает его особенным.
Я для СБъ только сосед, хотя сосед и дружелюбный. Но даже в таком стороннем качестве не могу не заметить глубинного сродства издания и музея. Теперь еще нужны криптографические тесты на сайт СБъ для полноты картины.
