Воспоминания о советском прошлом захватывают часть сознания людей, переживших личный опыт пребывания в СССР, и тех, кто хранит чужие ностальгические воспоминания по утраченному прошлому. Российский социолог Роман Абрамов считает, что ностальгия занимает отдельное место в механизме памяти о советском пространстве. Она предстает в роли эмоционального анестетика, смягчающего фантомные боли по безвозвратно ушедшим временам [1].
Источником теплой грусти может являться как абстрактный дом, воплощающийся в образе Советского Союза, так и собирательный образ молодости, который все равно вклинивается в пространство СССР, а значит невольно затрагивает ностальгические чувства и о нем, пусть даже на самую малость. «Прошлое должно оставаться вечно молодым» [2], — писала филолог и профессор Гарвардского университета Светлана Бойм.
Как работают механизмы ностальгии?
По мнению антропологов, в самом обобщенном виде прошлое под воздействием фильтра ностальгической обработки создает комбинацию воображения, грез и эмоций, которые вместе конструируют фикцию — то, чего на самом деле могло никогда и не быть [3]. Ведь человеческий мозг устроен таким образом, что память уводит в расфокус реальные события, романтизируя их даже несмотря на все экономические, социальные и идеологические сложности, которые, в том числе, резко ограничивали свободу советского человека.
Ностальгическую картинку советского пространства можно сравнить с фотокарточкой, прошедшей обработку в Instagram — ретросимулякре, который с помощью набора специальных фильтров придает кадрам повседневной жизни романтизированный образ состаренного фото в стиле Polaroid. Популярность цифровых проектов служит отражением всеобщей тяги к ностальгизации настоящего, переноса своей обыденности в улучшенное, воображаемое прошлое.
Продуктом глобализации стало быстрое моральное устаревание товаров, требующих новых форм репрезентации для удержания интереса и покупательной способности потребителей. Это повысило символическую ценность вещей из прошлого, которые воспринимаются как аутентичные, подлинные. Так возникла индустрия олдскульных, винтажных товаров, будь то одежда или медиапроекты. Ностальгия обрела ощутимое коммерческое измерение.
Еще в 1930-е годы немецкий философ Вальтер Беньямин поднял вопрос о феномене коммодификации — «отоваривания» различных явлений. Он разделял взгляды Карла Маркса, который считал, что капитализм диктует наращивание денежных ценностей в обход духовных [4]. Таким образом, продаваться стало абсолютно все, даже чувства.
Кстати, Беньямин верил, что у исключительных в своем роде предметов присутствует особая аура. Он определял ее как уникальное ощущение дали, как бы близок при этом ни был предмет [5]. Ностальгия по советскому пространству достигает противоположного эффекта: она заставляет чувствовать ощущение близости до боли знакомого места или временной петли, как бы далеко при этом они не находились — конечно, это не поддается физическому измерению.
Роман Абрамов метафорично описал ностальгию «виртуальным погружением в прошлое»[6], словно это игра с определенными правилами — их выражением становится массовая попытка превратить историческое время в мифологическое пространство [7]. Для этого не нужен компьютер. Самая ценная машина здесь — наш мозг.
Светлана Бойм тоже разделяла эту концепцию. Виртуальность сознания дает возможность путешествовать по родным местам снова и снова. При этом чувства и ощущения от них накладываются друг на друга, образуя эфемерную реальность, ментальные карты и воображаемые ландшафты [8], — и вдруг ты понимаешь, что пространство преобразуется во время. Что уже совсем не важно, где находится «дом» — важна временная рамка пребывания «дома».
Screenlife-формат: революция сознания
Технологический прием виртуализации удачно использовали журналист Михаил Зыгарь и режиссер Тимур Бекмамбетов в первом документальном сериале для смартфонов «1968: Digital» — о периоде, насыщенном яркими событиями и в СССР, и в мире: космическая гонка Гагарина и Армстронга, Пражская весна, The Beatles и многое другое.
Интересно, что авторы освещают историю с позиции СССР и зарубежья одновременно. Этот прием помогает избежать логических ям в осмыслении истории XX века, в отличие от школьных учебников, которые не затрагивают общемировой контекст истории. Особенность проекта в том, что он выполнен в формате screenlife. Каждая серия ведется от лица реальных героев 1968 года через их смартфоны, которые могли бы у них быть. «Ив Сен-Лоран постит твиты, у группы The Beatles есть чат в WhatsApp, Энди Уорхол выкладывает фотографии со своих выставок в инстаграм…», — рассказывают креаторы на сайте проекта. За два года существования «1968: Digital» отснято уже 35 эпизодов.
Ментальная карта истории
«Карта истории» — интерактивная игра про главные события в России ХХ века с элементами сторителлинга. Авторы идеи — Михаил Зыгарь и Карен Шаинян — взяли судьбы исторических персонажей и разбили на 10-20 ходов со сложным моральным выбором. Как поступить Высоцкому в ответ на просьбу не петь провокационные песни, зачем Роберт Робинсон меняет США на СССР в поисках лучшей жизни, как Эйзенштейну снять свой главный фильм и сохранить свободу и т.д.
Всего в «Карте истории» 7 сезонов — каждое десятилетие СССР. В начале каждой «эпохи» показан мультфильм, вводящий в дискурс времени. В освещении исторических событий фокус смещен с лидеров государства на общество и культурные явления, то есть на индивидуальные эмоциональные переживания (этим же приемом давно и успешно пользуется Леонид Парфёнов в проекте «Намедни»). По мнению социолога Фреда Дэвиса, этот прием помогает достичь большего погружения в прошлое, а участие масс-медиа создает общий символический контекст на базе чужого пережитого опыта [9].
Это может полностью изменить эмоциональную окраску событий, хотя сами проекты обозначают свою деятельность как работу по развенчанию исторических мифов. «Инициатива создать единый учебник истории — ни что иное, как попытка утвердить государством единственную точку зрения на прошлое», — считают авторы [10]. По их мнению, это невозможно, ведь история — живая. Например, команду беспокоит, что в школе никогда не рассматривают коллективизацию в контексте скрытой Гражданской войны, а официальную оценку этого события обозначают как положительную, будто бы цель оправдала средства.
Самопрезентация проектов подсказывает, что они относятся к Public History — направлению в истории, которое занимается адаптацией научного знания для широкой аудитории. «Публичные» историки, выходящие в публичное пространство, занимаются не только просветительской работой, но и ищут единомышленников для выстраивания диалога о прошлом. Поэтому начали появляться новые медиапроекты, которые активно взаимодействуют с механизмами памяти.
Особенности продакшн-компании
Идея создания «1968: Digital» и «Карты истории» появилась после обозначения важной проблемы XXI века — неумения современной аудитории удерживать внимание: здесь встает вопрос о том, что люди не готовы тратить больше 2-3 минут на контент.
По статистике «Карты истории», 70% пользователей отсеиваются еще с первой страницы [11], зато те, кто принимает участие, остаются до конца. Авторы проекта все равно стремятся к тому, чтобы приучить аудиторию тратить на материал около 20-30 минут. При этом у зрителя/игрока есть возможность контролировать время: он знает, сколько останется до завершения сеанса. От аудитории требуется понимание, что мультимедийный интерактив — настоящее путешествие во времени, требующее внимания.
Команды «1968: Digital» и «Карты истории» работали ин-хаус, то есть большая часть работы по созданию мультимедиа происходила внутри проекта со своими программистами и дизайнерами. Это дорого и энергозатратно, зато снижался риск нарушения сроков выпуска контента.
Сама разработка проходила в несколько этапов. Во-первых, редакционная работа, на этапе которой определился месседж проекта, велась работа с данными. Судя по предыдущему опыту — «1917. Свободной истории» — команде могло понадобиться около года, чтобы обработать архивные документы, дневники, мемуары и писем, поговорить с современниками [12]. Конечно, остался огромный пласт недоступной информации — навсегда потерянные или вовсе нерассказанные истории.
Во-вторых, появились ключевые персонажи, выявились фактические и логические ошибки в нарративе. Последние штрихи к выпуску материала осуществили бильд-редакторы, видеопродюсеры, дизайнеры и IT-разработчики.
Digital-ностальгия для зумеров
Глобализация диктует человечеству новые форматы познания мира. Темпы появления технологий прямо пропорциональны способности мозга работать быстрее. Поколения «Y», «Z» и «Альфа» схватывают информацию в несколько раз оперативнее своих предшественников: их мозгу достаточно от 10 до несколько секунд, чтобы переварить ее. Поэтому digital с его интерактивностью и динамичностью лаконично вписывается в сегодняшний день, примеряя на себя новые функции.
«1968: Digital» и «Карта истории» показывают, что современные медиа видят в проектах Public History достойный источник знания и активно интегрируют в продукт уже привычный коммерческий потенциал ностальгизации. Он успешно функционирует, как и в обыденных форматах типа кинематографа, литературы и живописи, так и в своём новом амплуа. Лакированная версия прошлого по-прежнему привлекает широкую аудиторию.
Сноски
[1] Абрамов Р. Н. Время и пространство ностальгии // Социологический журнал. 2014. № 4. С. С. 5-23
[2] Бойм С. Будущее ностальгии // «Неприкосновенный запас». 2013. №3.
[3] Creighton M.R. Anthropology of Nostalgia // International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences. 2001. P. 10744–10746.
[4] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т.1.Кн.1 : Процесс производства капитала / Маркс Карл; Под ред. К.Каутского; Пер.под ред. В.Базарова, И.Степанова. — Харьков: Пролетарий, 1923.
[5] Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости // Вальтер Беньямин Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости: Избранные эссе.Пер. с нем. / Под. ред.Здорового Ю.А. — М.: «Медиум», 1996. с.15-65.
[6] Абрамов Р. Н. Время и пространство ностальгии // Социологический журнал. 2014. № 4. С. 5-23.
[7] Бойм С. Конец ностальгии? Искусство и культурная память конца века: случай Ильи Кабакова // Новое литературное обозрение. 1999. No 39. С. 90–100.
[8] Бойм С. Будущее ностальгии // «Неприкосновенный запас». 2013. №3.
[9] Davis F. Yearning for yesterday: A sociology of Nostalgia. New York: Free Press, 1979.
[10] Интерактивная игра «Карта истории» // Сделано.медиа (дата обращения: 03.07.2020).
[11] Там же.
[12] Михаил Зыгарь — о том, как устроен проект «1917. Свободная история» // The Village (дата обращения: 03.07.2020).
