Материал подготовлен совместно с Факультетом компьютерных наук НИУ ВШЭ.
Гулливер и нейросети
Современный читатель знает «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта по первой части, посвященной стране лилипутов. На самом деле это большая и совсем не детская книга — это сатира, в которой автор высмеивает короля, церковь, общество и даже ученых своего времени.
В третьей части «Путешествий» Гулливер попадает на летающий остров Лапута, а оттуда — в подвластное ему королевство. В столице королевства он посещает Академию: один ее сотрудник обнаруживает «два спутника, обращающихся около Марса», другой пытается «сгущать воздух в вещество сухое и осязаемое, извлекая из него селитру и процеживая водянистые и текучие его частицы», остальные ставят еще более странные опыты.
Под видом Академии Свифт высмеивал лондонское Королевское общество (президентом которого в 1726 году, когда вышли «Путешествия», был сэр Исаак Ньютон). Но его насмешки невольно стали пророческими. У Марса действительно нашли два спутника — через 150 лет после выхода «Путешествий». Тогда же научились разделять воздух на составляющие его азот, кислород и другие газы, сжижать их и даже делать из азота селитру. А еще одно предсказание сбылось совсем недавно.
В Академии Гулливер посещает профессора, благодаря изобретению которого «самый невежественный человек <…> может писать книги по философии, поэзии, политике, праву, математике и богословию при полном отсутствии эрудиции и таланта».
Его изобретение представляло собой большую раму, поверхность которой состояла из множества дощечек, сцепленных между собой. Со всех сторон на дощечках написаны все слова их языка, но без всякого порядка. По команде профессора сорок студентов поворачивают сорок рукояток — и расположение слов в раме совершенно изменяется. Получившиеся словосочетания записывали и повторяли опыт. « …машина была так устроена, что после каждого оборота слова принимали все новое расположение».
Это очень напоминает процесс работы генеративных нейросетей, которые создают изображения: берется матрица из случайно окрашенных пикселей, а затем цвет каждого изменяется раз за разом так, чтобы в итоге получилось нужная картинка.
Викторианцы онлайн
Предсказание Свифта — скорее курьез, чем научная фантастика. До XIX века наука и литература существуют более-менее независимо друг от друга. Именно тогда пишутся романы «Франкенштейн» Мэри Шелли и «Мумия» Джейн Лоудон, где новые открытия и изобретения — важная часть сюжета.
К середине века достижения науки и техники становятся все более заметны: появляются железные дороги, пароходы, телеграф. Именно телеграф становится первой информационной сетью, обеспечивающей почти мгновенный обмен данными по всему земному шару.
Мы уже рассказывали, как в романе Владимира Одоевского «4338-й год» люди будущего пользуются мессенджерами и соцсетями. Другие писатели были не менее прозорливы. Например, в 1857 году английский журнал Leisure Hour опубликовал анонимное эссе «Лондон через сто лет» (London a Hundred Years Hence). В нем автор рассказывает, каким, по его мнению, будет Лондон в XX веке: исчезнут туман и дым, Темза очистится, появятся новые парки. Рассказывая о новых магазинах (очень похожих на наши торговые центры), автор делает неожиданное предсказание:
«Я увидел, что от каждого из этих районных магазинов во все стороны тянутся электрические провода, которые соединяются с домами этого района. С их помощью хозяйка, нуждающаяся в том или ином товаре, могла немедленно заказать его по проводу…
Электрические провода тянулись вдоль верхних этажей домов, почти невидимые снизу; я заметил, что дома друзей и родственников были связаны ими не только по всей столице, но и в провинциях и… так до самых пределов государства».
Здесь автор предсказывает не только электронные средства коммуникации, но и онлайн-торговлю, появившуюся в самом конце XX века. Он предвидит даже экспресс-доставку, обещая, что можно будет «получить заказ с первым же вагоном железной дороги, который будет проходить мимо магазина».
Интересно, что через тридцать лет это предсказание почти дословно повторит автор утопии «Глядя назад» (Looking Backward) Эдвард Беллами. В его будущем магазин — всего лишь выставочный зал, где можно осмотреть образцы товара и сделать заказ. Его с центрального склада доставят пневматической почтой. В романе Беллами покупатели даже более избалованы экспресс-доставкой, чем мы — героиня романа жалуется, что однажды ей пришлось ждать заказа два или три часа.
Антиутопия Жюля Верна
В Лондоне 1957 года жизнь стала лучше, чем была за сто лет до того, а вот в Париже 1960 она трагична, несмотря на все достижения науки и техники. По крайней мере, именно такой ее видит молодой Жюль Верн. В 1860 году Верн еще почти неизвестен. Он — автор нескольких водевилей (один из которых удостоился похвалы Александра Дюма) и рассказов. Желая написать роман, Верн начинает «Париж в XX веке».
Техника к 1960 году проделала огромный путь — широко используются силы воды и ветра, автомобили с двигателем внутреннего сгорания и электрический свет. В то же время, пишет Верн, культура находится в глубоком упадке — великих французских писателей не читают, в театре смотрят только танцы полуобнаженных девушек, а в музыке господствует нелюбимый Верном Рихард Вагнер.
Главный герой романа Мишель Дюфренуа вынужден работать бухгалтером в банке своего дяди. Этот банк, по словам Верна, «призвал себе на помощь и использовал для своих нужд весь потенциал механики». Телеграф отчасти заменил обычную почту: «Каждая компания имела свои частные линии по системе Уитстона…» (здесь идет речь об телеграфе Чарльза Уитстона, которым мог пользоваться любой человек, а не квалифицированный оператор).
В романе упоминается интернет-банкинг: «…последние усовершенствования позволяли отправителю уже напрямую общаться с получателем; таким образом секрет переписки сохранялся, и самые крупные сделки могли совершаться на расстоянии».
Предвидит Верн и глобализацию финансового рынка: «Курсы бесчисленных ценных бумаг, котируемых на свободном рынке, автоматически выписывались на табло, помещенных в центре операционных залов бирж Парижа, Лондона, Франкфурта, Амстердама, Турина, Берлина, Вены, Санкт-Петербурга, Константинополя, Нью-Йорка, Вальпараисо, Калькутты, Сиднея, Пекина, Нука-хивы».
Верн сумел предсказать даже использование факса: «…фотографическая телеграфия, изобретенная в предыдущем веке флорентийским профессором Джованни Казелли, позволяла передавать как угодно далеко факсимиле любой записи, автографа или рисунка, а также подписывать на расстоянии тысяч лье векселя или контракты» (телеграф Казелли был изобретен в 1855 году и использовался в 1860-х на линиях Париж — Марсель и Санкт-Петербург — Москва, но оказался нерентабельным).
Телеграф сэра Ч. Уитстона (Science Museum Group) и пантелеграф Дж. Казелли (Центральный музей связи имени А. С. Попова)
Жюль Верн предвидел не только изменения в коммуникациях, но и изобретение новых машин для обработки данных: «Банк “Касмодаж” имел в своем распоряжении подлинные шедевры; <…> нажимая на кнопки клавиатуры, можно было немедленно посчитать суммы, остатки, произведения, коэффициенты, пропорции, амортизацию и сложные проценты за какие угодно сроки и по любым мыслимым ставкам».
Некоторые исследователи пишут, что этим Верн предсказал появление компьютеров. На самом деле, правильнее считать эти устройства не компьютерами, а счетными или даже бухгалтерскими машинами. Эти машины появились в начале XX века и представляли собой пишущую и счетную машины в одном корпусе. С их помощью можно было быстро готовить финансовые документы — счета, выписки, фактуры. Постепенно бухгалтерские машины усложнились и приобрели новые функции, вроде упомянутого Верном вычисления процентов. Они широко использовались до 1980-х годов, когда их сменили персональные компьютеры.
Судьба романа «Париж в XX веке» оказалась очень необычной. В 1863 году, после выхода романа «Пять недель на воздушном шаре» Жюль Верн предлагает неоконченный набросок романа своему издателю Пьеру-Жюлю Этцелю. Этцель отвергает книгу: в ней нет «ни идей, ни чувств, ни оригинальности, ни простоты». Верн убирает рукопись и о ней забывают… до 1989 года, когда рукопись случайно обнаруживает правнук Верна. Первое издание выходит в 1994 году — через 134 года после написания и 34 года после описанного времени. Мир в «Париже в XX веке» описывается известным high tech, low life, поэтому книгу можно считать первой в жанре киберпанка.
Русский барон и искусственный интеллект
В неоконченном романе Жюля Верна компьютеров не было. А вот в рассказе Эдварда Пейджа Митчелла «Самый способный человек в мире» (The Ablest Man In The World) есть не просто компьютер, а настоящий искусственный интеллект.
Американский путешественник встречает в Баден-Бадене русского барона Савича и случайно обнаруживает, что крышка черепа барона сделана из серебра. Личный врач барона доктор Раппершвилль вынужден рассказать главному герою, что вместо мозга у барона — вычислительная машина: «Мои попытки увенчались успехом: я построил машину, превзошедшую изобретение Бэббиджа. <…> Шестеренки Бэббиджа вычисляют логарифмы и затмения. Его машина оперирует цифрами. <…> Логика — такая же точная наука как математика (или должна такой быть). Моя машина оперирует фактами и производит выводы. Она мыслит, и ее выводы всегда правдивы…»
Митчелл говорит здесь об аналитической машине Чарльза Бэббиджа. Это был прототип механического компьютера, который Бэббидж спроектировал и частично построил в середине XIX века. Из-за технических сложностей и отсутствия спроса постройка аналитической машины так и не была доведена до конца, но она оставила свой след в культуре — например, Эдгар По упоминает ее в рассказе «Тысяча вторая сказка Шехерезады».
Доктор Раппершвилль взял умственно отсталого сироту и вживил в его голову свою машину. Через двадцать лет гениальный молодой человек оказался звездой российской внешней политики: «Он получил титул барона когда ему не было и двадцати пяти лет за свои блестящие способности… Знающие люди в Петербурге говорят, что именно барон определил курс России в Восточном кризисе, спланировал дунайскую кампанию и привел к победе войска царя».
Через десять лет, обещает Раппершвилль, «он будет автократом Европы, повелителем мира. Он никогда не ошибается, ведь машина в его серебрянном черепе не делает ошибок».
Американец шокирован рассказом о человеке-машине. Узнав, что барон собирается жениться, он понимает, что машину нужно уничтожить. Напоив барона виски, он извлекает машину из его головы, превращая его в полного идиота.
В этом рассказе 1879 года содержатся многие тропы, которые до сих пор эксплуатирует мировая культура: сам киборг и безумный ученый — его создатель, надежды бездушной и безошибочной машины на мировое господство и разрушение этих надежд человеком.
Информационное общество: утопия и антиутопия
В 1876 году Александр Белл запатентовал телефон. Уже через два года в США открылась первая телефонная станция. К 1880 году телефонные сети появились в Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Писатели-фантасты быстро поняли, что телефон повторит судьбу телеграфа и превратится во всемирную сеть.
В 1883 году вышел роман Джона МакНи The Diothas (его название можно примерно перевести как «Семья Диота»). Его сюжет типичен для научной фантастики того времени — человек в XIX веке засыпает и просыпается в 96-м веке (этим тропом пользовались и Герберт Уэллс в романе «Когда спящий проснется», упоминавшийся в прошлой статье Фаддей Булгарин и даже французский писатель XVIII века Луи-Себастьян Мерсье в романе «Год 2440-й»).
В мире будущего построен «социализм с человеческим лицом». Все обязаны заниматься физическим трудом, но только три часа в день, существуют трудовые армии, мужчины и женщины почти уравнены в правах (правда, женщин-ученых очень мало). Технический прогресс впечатляет: машины приводятся в действие электричеством, создано небьющееся гибкое стекло, которое применяется так же широко, как пластмассы сегодня, молоко и мясо приготовляются из растений.
Важную роль автор отводит информационным технологиям. В своей комнате главный герой видит счетную машину, телефон, телеграф и пишущую машинку, с помощью которой можно писать «так же быстро, как стенографист». Все часы в мире одинаково точны благодаря сигналам времени из обсерваторий.
Телефон часто используется героями романа: влюбленные каждый день разговаривают друг с другом, несмотря на то, что их разделяет «пять тысяч миль», а хозяйки по телефону заказывают обед на фабрике-кухне. Есть даже голосовая почта: «…внутри опломбированного ящичка находился фонограф, с помощью которого можно было безопасно оставить любое личное или конфиденциальное сообщение».
Жители 96-го века за завтраком слушают музыку, которая передается из общего на весь континент «большого центра музыкального искусства, куда стекаются все талантливые исполнители и певцы». По телефону передаются школьные уроки и лекции в университетах — причем не только в онлайн-трансляции, но и в записи.
Наконец, люди научились фиксировать движущиеся изображения и передавать их на расстояние. Правда, эти приборы сложны и дороги, поэтому индустрии телевидения и кино нет.
Кстати, главный герой сталкивается с тем, что можно считать прототипом компьютера: «В кабинете мы увидели представительного седовласого господина, сидевшего перед вычислительной машиной и доской, на которой были вычерчены сложные кривые. <…>с помощью клавиатуры он заставил указатель на доске сдвинуться. <…>я спросил его, может ли эта машина вычертить любую кривую. “Любую плоскую кривую”, ответил он».
Одним словом, в сюжете утопии МакНи информационные технологии играют важную роль. А вот в романе Игнатиуса Доннелли «Колонна Цезаря» (Caesar’s Column, 1890 год) технологии служат иллюстрацией социального расслоения, которое приводит к катастрофической революции.
Действие романа происходит в 1988 году. По всему миру цивилизация рушится. В США власть уже много лет принадлежит монополистам-плутократам. Их правление держится только грубой силой армии и полиции. Общество разделено на нищих и сверхбогатых, которые покупают европейские титулы и именуют себя графами и принцами.
Главный герой, прилетев в Америку из Уганды (где было создано еврейское государство) на воздушном корабле, восхищается ее технологиями: в центре Нью-Йорка находится центральный вокзал, с которого можно по воздуху добраться до любой точки мира. Улицы освещаются электрическим светом, энергия для которого берется от северного сияния, а грузы перевозятся электрическими железными дорогами.
В ресторане герой не может понять, как сделать заказ: «Передо мною вдруг появилось то, что я принял за зеркало, но на его поверхности тотчас появилось огромное меню, каждый пункт которого был пронумерован. <…> Он [официант] улыбнулся моему сельскому невежеству и показал, что передо мною лежит клавиатура с сотнями кнопок, каждая — с номером. Она, объяснял он, соединена электрическими проводами с кухней<…> если я желал заказать то или иное блюдо из меню, мне нужно было лишь тронуть кнопку с его номером, и тогда мой заказ появился бы на таком же экране в кухне».
Главный герой делает заказ (который подается автоматическим конвейером) и приступает к еде, когда на экране перед ним внезапно появляется список «всех штатов республики от Гудзонова залива до Дарьенского перешейка, а также список всех стран мира<…> нажимая кнопку я мог увидеть на экране все новости из интересного мне штата или страны. <…>каждый посетитель имел перед собой такое зеркало и многие читали за едой новости дня». И по зданию гостиницы постояльцы передвигаются в самодвижущихся креслах с «электрическими журналами».
Современный читатель, конечно, увидит в этой картине себя, читающего и за едой, и в пути не то ленту новостей в соцсети, не то новостной агрегатор. Похожую систему, кстати, описывает и Эдвард Пейдж Митчелл в рассказе 1879 года «Дочь сенатора» (The Senator’s Daughter): « …бесконечная бумажная лента шириной фута в три медленно выползала между бесшумных роликов и аккуратно складывалась в плетеную корзинку на полу». Более того, Митчелл даже предсказывает появление информационных пузырей и предлагает бороться с ними: один из героев говорит, что читает газету противоположных взглядов, потому что «разумнее следить за тем, что думают и говорят твои политические оппоненты».
