Музыка мира в первую очередь характеризуется своим многообразием. Действительно, едва ли найдется много общего у мелодичных переливов джаза, толчков дабстепа и незамысловатого говора кантри музыки. Если же рассматривать жанры различных исторических периодов, то различия становятся еще более очевидными.
Сравните, например, горловое пение эскимосов, вдохновение для которого черпают в звуках природы, и традиционный аккомпанемент японского драматического театра но, где жесткий ритм ударных дробит повторяющийся мотив бамбуковой флейты. Австралийские аборигены тоже используют ударные и духовые инструменты для создания мелодий, однако их длинные (до двух метров) бамбуковые трубы — диджериду — и похожие на трещотку палочки создают совсем другой звук.
Подобные различия в музыкальных традициях мира убедили некоторых музыковедов-фольклористов в том, что сама идея об универсальности мировой музыки не состоятельна, а то и оскорбительна. Однако не все ученые разделяют эту позицию. Среди тех, кто попытался найти универсалии в музыке мира — музыковед Самуил Мэр и другие исследователи Гарвардского университета, которые нашли доказательства тому, что, при всей очевидной разнородности, мировую музыку объединяют общие акустические признаки.
Общее в музыке мира
Для того, чтобы сравнить мелодии по всему миру, Мэр и его команда исследователей записали и собрали большой объем песен, типичных для разных культур. В выборку вошли только песни с вокальным элементом, так как голосовые связки — как раз самый распространенный и доступный музыкальный инструмент, независимо от культурной составляющей. Из большого разнообразия песен исследователей привлекли четыре типа: колыбельные, плясовые, песни-заговоры и любовные песни. Собранный материал ученые транскрибировали и проанализировали с помощью программ для обработки звучащей речи.
Предварительный анализ материала показал, что песни каждого типа обладают сходными элементами. О некоторых сходствах несложно догадаться: например, плясовые песни обладают более энергичным темпом, по сравнению с нежными мелодиями колыбельных. Однако исследователи обнаружили и менее очевидные сходства внутри каждого типа. Так, в любовных песнях тональный диапазон шире, чем в колыбельных. Плясовые более мелодически разнородны, в сравнении с заговорами, а если сравнивать заговоры с любовными песнями, то окажется, что в первых используется небольшое количество близких по звучанию нот.
Также с отобранными песнями провели онлайн-эксперимент, в котором участвовало более 29 тысяч человек, среди которых были как эксперты, так и далекие от музыковедения люди. В ходе проекта их попросили прослушать песни и распределить их по четырем категориям, причем для чистоты эксперимента информация о содержании песни была скрыта. Целью было посмотреть, смогут ли слушатели разделить песни на категории, не опираясь на их смысл, а анализируя исключительно акустические признаки мелодий.
Участники эксперимента правильно угадали тип песни в 42% случаев (что гораздо выше 25% случайного распределения). Исследователи утверждают, что полученные результаты указывают на то, что в акустических свойствах песен закодирован поведенческий контекст, общий для мировых культур.
И еще о результатах
Исследование выделило три измерения, которыми можно объяснить основные различия между четырьмя типами песен: церемониальность, возбуждение и религиозность. Так, плясовые песни отличает высокая церемониальность и возбуждение, но низкая религиозность. У заговоров все три аспекта ярко выражены, а у колыбельных наоборот, менее всего.
В обзоре исследования Самуила Мэра отмечается, что принципиальное различие между песнями разных культур значительно ниже, что разнообразие контекстов внутри отдельно взятой культуры. Это указывает на то, что, несмотря на вариации в манере исполнения и инструментах, по всему миру сходные песни используются в сходных контекстах.
Кроме того, во всех участвовавших в исследовании песнях отмечается наличие лада — то есть в них есть системная организация тонов и отношений между ними. Чтобы в этом убедиться, 30 музыковедов прослушали отрывки из песен и ответили, звучит ли в них хоть одна тоника (трезвучие, построенное на первой ступени звукоряда. То есть, например, для тональности до мажор первой ступенью будет нота до). 90% музыковедов выявили тонику в 113 из 118 песен, что указывает на универсальную природу лада.
Несмотря на впечатляющие результаты, музыковеды не думают прекращать изучение песен. Например, не до конца ясно, чем можно объяснить несоответствие социальных контекстов и акустических свойств песен. Кроме того, как и любой проект, направленный на выявление общемировых универсалий, исследование песен мира нельзя назвать исчерпывающим, так как в нем представлены далеко не все мировые культуры. Поэтому расширение исследовательской базы может происходить и за счет добавления не рассмотренных пока музыкальных традиций.
Нетрудно представить, что в будущем можно создать обширную базу данных, аннотированную текстом и видео, в которую войдут аудиозаписи песен разных культур и стилей. Такой проект может быть осуществлен в том числе и с помощью широкого круга добровольцев.
Что нас связывает помимо музыки?
Разумеется, музыка — не единственная универсалия, связывающая всех нас. В самых разных областях знания были выделены сотни культурных, поведенческих и моральных универсалий, которые объединяют все человечество в синхроническом и диахроническом аспекте. Помимо музыки, для человека как вида универсален язык, как средство общения, использование орудий и ритуалы, связанные с погребением.
Недавнее исследование ископаемых останков выявило, что более миллиона лет назад общий предок человека разумного и неандертальца — гейдельбергский человек уже мог менять высоту своего голоса — другими словами, «петь». С другой стороны, физическая способность должна работать вместе с высшими функциями мозга — это присуще только людям как виду, а сейчас науке неизвестно, в какой момент эволюционной истории эти два аспекта сложились в тандем, позволяющий петь.
В ходе другого археологического исследования были обнаружены дудки, выточенные из костей лебедей и ястребов, возраст которых составляет 39-43 тысяч лет. Можно представить, что эти изделия — результат долгой эволюции музыкальных инструментов, а более ранние образцы были сделаны из травы, тростника и дерева — тех материалов, которые не так часто встречаются в ископаемых находках.
Есть мнение, что музыка — эволюционное приспособление, финальное или — как результат другого приспособления — побочное. А размышления о месте музыки в ряду врожденных человеческих универсалий усложняет тот факт, что проникнуться музыкой может каждый человек, но далеко не каждый может — более того, хочет — ее создавать.
Источники
- Buisson, Dominique. Les flûtes paléolithiques d’Isturitz (Pyrénées-Atlantiques)
- Dickinson, Kevin. Move over, math. The universal language is world music
- Frontiers. The story of music is the story of humans
- Mehr, Samuel A et al. Universality and diversity in human song
