Сегодня 160 лет Антону Павловичу Чехову. За несколько месяцев до смерти Чехов сказал Бунину, что читать его будут «лет семь». А в итоге оказался звездой мировой литературы, вместе с Достоевским и Толстым. Чехов вдохновлял Джеймса Джойса, Вирджинию Вулф и Бернарда Шоу, его пьесы ставят по всему миру. В театре Чехов стал таким же новатором, как Эйнштейн в физике или Стив Джобс в электронике. Чехов переизобрел драматургию: в его пьесах часто нет главного героя, нет однозначно хороших или плохих персонажей, вообще — нет диктата автора. Автор рисует тонких, сложных, психологически нагруженных персонажей, а режиссеру достается свобода создавать из них самые разные сценические прочтения — вплоть до противоположных друг другу. Ничего подобного не было и не могло быть в пьесах драматургов до-чеховской поры, вроде Островского.
Цифровые методы пока что плохо приспособлены для исследования литературного творчества. Digital Literary Studies, цифровое литературоведение, делает свои первые шаги. Тем не менее первые робкие подходы к исследованию драматургии, и конкретно творчества Чехова, уже есть. Сегодня мы хотим поделиться работой русско-немецкой команды ученых, которая исследовала и визуализировала пьесы Чехова с использованием сетевого анализа (англ. network analysis, нем. Netzwerkanalyse).
Каждая пьеса — от ранних «На большой дороге» и «Ночи перед судом» до классических «Чайки», «Дяди Вани», «Трех сестер» и «Вишневого сада», ставших венцом чеховской драматургии, — представлена в виде социальной сети персонажей. Сети построены на основе разметки взаимодействия между героями. Сила взаимодействия (толщина связи в сети) пропорциональна числу диалогов двух персонажей. Цветами обозначен пол героев.
Также в центре этой визуализации приведена статистика. В столбцах показаны распределения центральностей персонажей в социальных сетях наиболее значимых Чеховских пьес (мы рассказывали о том, как измеряется центральность, вот здесь). Под столбцами — два графика: правый показывает плотность социальных сетей, левый — соотношение мужской и женской речи в пьесах Чехова.
Что дает такое представление? Во-первых, информация о центральностях персонажей подтверждает тезис об отсутствии главного героя в большинстве пьес. Центральности распределены равномерно, а в «Дяде Ване» и «Чайке» наиболее центральный персонаж меняется в зависимости от метрики.
Во-вторых, Чехов оказывается практически единственным классическим русским драматургом, у которого доля женской речи в пьесах сопоставима с мужской. У других выдающихся авторов пьес, например, Островского или Гоголя, мужчины говорят в разы больше, чем женщины. У Чехова же практически гендерный паритет.
В-третьих, мы можем проследить своеобразную эволюцию структуры Чеховских пьес. В 80-е годы, первый период взрослого творчества Чехова, испытываются разные конфигурации героев: от самых маленьких, на 2-3 персонажа, в небольших шуточных пьесах вроде «Медведя», «Предложения» или «Трагика поневоле», до нагромождения лиц и фигур в написанной не для сцены «Татьяне Репиной». К концу творческой биографии Чехова (условный период с 1895 по 1904) видна некоторая стабилизация: писатель оставил малые шуточные формы, но и не создает больше сценических толп. Его поздние пьесы — зрелые полновесные драматические произведения со сложными, но не переусложненными конфигурациями персонажей.
Источники:
- Chekhov Tondo (Poster Contribution to DHd2018)
- Корпус структурно-размеченных драматических текстов DraCor
